На Петербургском международном экономическом форуме эксперты попытаются спрогнозировать, когда наступит новый мировой кризис и как обезопасить от него российскую экономику. Заочно в этой дискуссии уже приняли участие и аналитики "РГ". "Бол
Когда можно ждать нового мирового кризиса? И как от него обезопасить российскую экономику? Почему для России так важен Китай? Что мешает нашим кадрам, обучающимся за рубежом, вернуться в Россию? "РГ" вместе со своими экспертами решила заочно поучаствовать в дискуссиях, которые запланированы на Петербургском международном экономическом форуме. На круглых столах "побывали": советник Института современного развития Никита Масленников, руководитель департамента управления персоналом компании "ФинЭкспертиза" Марина Васильева, главный экономист института "Центр развития" Валерий Миронов и экономический аналитик "Инвесткафе" Антон Сафонов.
Идеальный шторм
Итак, первая остановка на сессии форума, которая состоится после обеда - "Финансовый мир: добро пожаловать в неизвестность?".
В последнее время финансовый мир сталкивается с новыми неожиданными социально-экономическими и природно-техногенными проблемами. Кризис доверия 2008 года, кризис периферии Европы 2010 года, политические проблемы на Ближнем Востоке и землетрясения в Японии - это лишь часть тех проблем, которые потрясали мир в последнее время.
РГ: Какие же риски угрожают миру в ближайшие годы?
Масленников: Ощущение нарастающих рисков в глобальной экономике не покидает экспертов с начала этого года. Налицо торможение темпов, как в развитых странах, так и на развивающихся рынках, в том числе вследствие высоких цен на нефть.
Вялое продвижение налогово-бюджетной консолидации усиливает опасность разгона инфляции. В то же время, неизбежное рано или поздно ужесточение монетарной и в целом финансовой политики в США и Еврозоне обернется дополнительным сдерживанием экономической динамики. Мировое промышленное производство, между тем, сбавляет обороты.
Помимо относительно вялой конъюнктуры в развитых странах (в США, например, в мае промпроизводство выросло лишь на 0,1 процента) сказываются японский и китайский факторы. В первом случае, налицо стагнационные последствия череды известных природных и техногенных катастроф. Во втором, похоже, мы имеем дело с началом траектории "жесткой посадки" перегретой экономики, отягченной огромным количеством плохих кредитов и созданных за последние 10 лет избыточных мощностей.
Плюс к тому неясные бюджетные и долговые перспективы США, явное затягивание решений проблем суверенных долгов стран Еврозоны и, конечно же, существенно избыточная ликвидность финансовых секторов по всему миру. Отсюда, кстати, постоянная угроза "пузырей", мигрирующих с рынка на рынок. Замечу также, что объем деривативов, хотя и в 3-4 раза меньше докризисного, но, по различным оценкам, даже сейчас превышает общемировой ВВП в разы. Из оборота мирового нефтяного рынка, например, лишь 12 процентов отражает реальные поставки, остальное - торговля продуктами финансовой индустрии.
Сколько времени может складываться новая синергия рисков, пока не "рванет" заново? Большая часть международных экспертов полагает, что запаса прочности хватит до 2013 года. А вот дальше вероятен "идеальный шторм" (термин предложил Нуриэль Рубини), то есть новая рецессия, которая более всех может достать развивающиеся рынки.
РГ: Как все эти риски будут влиять на финансовый мир?
Масленников: Линейно-однозначного влияния здесь быть не может и не будет. Традиционное кредитование будет плестись за темпами роста. Неплохие шансы у финансистов, "заточенных" на инновации. В целом же просматривается приближение к докризисным "повадкам". Избыточная ликвидность ведет к росту аппетита к рискам, спекулятивным сделкам, торговле производными и т.п. Тем более что многие финансовые структуры за последние годы окрепли (не без помощи правительств).
Принципиальное значение для частных финансов будут иметь в ближайшее время два обстоятельства. Во-первых, содержание и интенсивность исполнения "стратегий выхода", когда на смену господдержке и бюджетным стимулам восстановления на передний план выдвинется расширение кредитования. И, во-вторых, международно скоординированные регулятивные ограничения для наиболее рискованных финансовых операций. Разговоров на эту тему много. В США и Еврозоне даже принят ряд решений, означающих начало серьезных структурных реформ в финансовых секторах. Но, скорость перезагрузки сильно отстает от динамики реальных процессов. И это тоже немалый, хотя и вполне рукотворный риск.
РГ: Как же вести себя России в ситуации постоянно возникающих непредвиденных рисков?
Масленников: Последовательно, поступательно, но при этом неуклонно переходить к новой модели экономического роста. С традиционной траектории "прыжка в сторону" необходимо "слезать". И чем быстрее, тем лучше. Если для нас ключевое слово "конкурентоспособность", то не худо бы постоянно иметь в виду, что глобализация - это, прежде всего, конкуренция институтов. Их радикальное обновление (причем не только рыночных, но и государственных. Это ключ к успеху.
Особая роль - у опережающей модернизации всей финансовой системы (госбюджет, банки, все виды финансового посредничества, фондовый рынок, создание Международного финансового центра т.п.), которая становится своего рода "ракетоносителем" при запуске новой социально-экономической модели. Нынешний экономический форум в Санкт-Петербурге, кстати говоря, вполне наглядно показал, что политический выбор в этом направлении в России уже сделан.
РГ: Готов ли финансовый мир встретить неизвестность?
Масленников: Скорее да, чем нет. Основание такой моей уверенности в том, что финансовый мир исключительно гибок и изощренно креативен. Естественно, будут и потери, и "лузеры". Но, "инстинкт приспособления" все-таки много мощнее. Современная цивилизация без денег и финансовых инструментов невозможна, равно как и без эффективных мер регулятивного воздействия. С последними пока не все гладко. Частный финансовый бизнес, по сути, оказался заложником сложных ситуаций в госфинансах. Главные генераторы рисков сейчас именно здесь, где для "неизвестности" места практически не осталось. Поэтому сначала предстоит пережить встречу с уже "известным". Процесс этот, между тем, обещает быть довольно продолжительным.
РГ: Что необходимо сделать для обеспечения сбалансированного долгосрочного роста мировой экономики и предотвращения системных ошибок в будущем?
Масленников: По сути дела, техзадание на этот счет за годы кризиса и его преодоления уже сформировано в решениях G 20, предложениях Совета по финансовой стабильности, МВФ, Базельского комитета, Организации регуляторов финансовых рынков и т.п. И главная проблема сейчас не в идеях и предложениях, а в механизмах их реализации, качественной международной кооперации в этом деле, интенсивность и, соответственно, результативность которой в последнее время ощутимо ослабли.
РГ: Как тогда обеспечить управление глобальной экономикой в условиях выбора развивающимися рынками, странами Еврозоны и Соединенными Штатами различных экономических стратегий?
Масленников: На мой взгляд, все большее значение будет приобретать так называемый "процесс взаимных оценок", то есть перекрестный мониторинг баланса макроэкономических рисков в странах, входящих в G 20 (почти 80 процентов мирового ВВП).
Весной этого года министры финансов "двадцатки" согласовали набор конкретных наблюдаемых показателей основных финансовых и внешних дисбалансов, в том числе с учетом валютной политики. Оператор этого проекта - МВФ. К ноябрю должны быть готовы первые пять докладов по ведущим экономикам - США, Еврозоны, Великобритании, Китаю и Японии. На основе такого диагноза будут вырабатываться коллективные рекомендации с учетом интересов всех участников G 20.
Как этот процесс будет развиваться и во что он выльется, покажет время. Пока ясно, что коллективная система предупреждения и распознавания возникающих рисков, которая может стать основой для принятия "нового поколения" решений, вступила в фазу своего становления. И это, на мой взгляд, позитивный и многообещающий фактор, способный повлиять на будущее глобальной экономики.
Дальний Восток становится ближе
А сейчас "отправимся" на сегодняшний круглый стол "Стратегии России смещаются на Восток. Как далеко они зайдут".
Последние три десятилетия страны Азии, особенно Китай, превращаются в мощную экономическую силу. Однако объемы торговли и инвестиций между Россией и азиатским регионом относительно малы. И возникает вопрос, насколько приоритетными для России должны стать рынки Востока.
РГ: Какие политические, культурные и коммерческие аспекты могут помешать установлению более тесных экономических отношений с Китаем, а какие могут этому способствовать?
Сафонов: Китай сейчас является одной из крупнейших экономик мира, а в ближайшее десятилетие может стать самой крупной. Поэтому для своего экономического развития прилагает все усилия. В первую очередь, от нас Китаю необходимы ресурсы. Например, споры о формуле цены газа идут очень давно, и это даже не столько коммерческий, сколько политический вопрос, так как Китай хочет очень значимую "скидку".
Однако мы экспортируем в Китай и другие ресурсы, поэтому сотрудничество будет становиться все теснее. А вот взаимоотношения всегда будут сложными, так как спорных моментов не избежать. Что касается культурных аспектов, то здесь все очень хорошо.
РГ: И какую роль играет в развитии китайской экономики Россия?
Сафонов: Экономика Китая очень сильно зависит от соотношения экспорта и импорта, поэтому, в первую очередь, Россия важна для Поднебесной как торговый партнер. Для России же Китай, по итогам прошлого года, стал самым крупным зарубежным торговым партнером, а товарооборот между нашими странами находится на уровне 70 миллиардов долларов.
РГ: Тем не менее, наши экономические отношения пока "заперты" в рамках экспорта российских природных ресурсов. Как вырваться на другие просторы?
Сафонов: Прежде всего, необходима модернизация экономики России, то есть основой наших экономических отношений должен стать экспорт товаров с высокой добавленной стоимостью. Иначе ничего изменить не удастся.
РГ: Должно ли смещение приоритетов России в сторону Востока происходить непременно в ущерб традиционно тесным связям с Западом, особенно с Европой и США?
Сафонов: Такое развитие ситуации необязательно, но в силу традиционных культурных особенностей для России близкое партнерство с Китаем более удобно, чем с США.
Что касается Европы, то здесь не будет смещения приоритетов, так как европейские страны также являются важным стратегическим партнером для развития России.
РГ: Как сотрудничество с Китаем может преобразовать социально-экономический ландшафт наших стран?
Сафонов: В первую очередь, это может быть связано с созданием совместные предприятий на территории и России, и Китая. Что для нашей страны приведет к росту числа предприятий, которые могут производить продукцию с высокой добавленной стоимостью.
РГ: Может укрепление экономического положения стран БРИКС привести к более стабильному и сбалансированному глобальному росту экономики?
Сафонов: Сейчас будущее за развивающимися странами, то есть как раз за странами БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай и Южно-Африканская Республика). И в ближайшие годы они выйдут на первые места на мировой арене. Поэтому и рост мировой экономики будет зависеть от них.
И здесь очень важно, чтобы сильные темпы роста сохранились, не удастся, тогда хотя бы оставались стабильными. Тогда мировая экономика также будет расти под влиянием БРИКС. Однако дисбалансы в развитии регионов будут оставаться всегда, и нельзя говорить о том, что для всего мира ситуация сильно изменится.
А теперь - деньги!
Даже самые перспективные планы без денег ничего не стоят. Так как привлечь капитал для экономического роста России? Это тема - еще одного круглого стола второго дня форума.
Доступ к капиталу является необходимым элементом стимулирования научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ и модернизации экономики за счет внедрения инноваций. И еще - одним из решающих факторов формирования конкурентоспособной экономики.
РГ: Какие задачи приходится решать российским компаниям, привлекая капитал в Россию?
Миронов: Нужно предложить проекты, привлекательные для иностранных инвесторов. Они должны быть интересны, с точки зрения доходности и сроков окупаемости вложений, а так же рисков, которые возникают при том или ином уровне прибыли. Так как чем более долгосрочные инвестиции, тем труднее прогнозировать риски. Они повышаются. А ситуация с российской экономикой весьма неопределенная из-за того, что она зависит от непредсказуемых цен на нефть. Да, у нас есть несколько крупных долгосрочных проектов, но их меньше, чем хотелось бы.
В принципе, объем прямых иностранных инвестиций у нас по отношению к ВВП сопоставим с Китаем и Индией. Это примерно 1,4-1,5 процента. Но в России в 90-е годы прошлого столетия был инвестиционный провал. И для его компенсации нужно было, чтобы объем иностранного капитала стал выше. А у нас общий объем всех инвестиций по отношению к ВВП 22 процента. В 1,5 раза меньше чем в Индии (больше 30 процентов) и в два раза, чем в Китае (больше 40 процентов).
Так что задача перед российскими предприятиями стоит очень сложная. Во-первых, у нас, как я уже сказал, экономика зависит от цен на нефть. Во-вторых, высокая инфляция. И, в-третьих, существуют высокие процентные ставки по кредитам. Хотя это уже дело не предприятий, а скорее государства.
Но и наши компании нельзя назвать безупречными. Опросы показывают, что они по уровню корпоративного управления находятся по рейтингу Всемирного экономического форума примерно на 100 месте из 130 стран. А по качеству макроэкономической политики мы занимаем 30 место. К сожалению, за последние 10 лет качество корпоративного управления не выросло. Менеджеры по-прежнему плохо составляют стратегические планы долгосрочного развития. Тут сказывается и менталитет, и исторические особенности российского менеджмента, который никогда не действовал в рыночных условиях. А очень высокая дифференциация в оплате топ-менеджеров и рабочих не создает дружный коллектив, а скорее делает его менее сплоченным.
РГ: Рост прямых иностранных инвестиций может повлиять на корпоративное управление и конкурентоспособность российских компаний?
Миронов: Здесь влияние может быть очень положительным. Когда приходят иностранные инвесторы и руководители, это создает новую организационную структуру, она становится более прагматичной.
Это и большая лояльность к персоналу, и политика, нацеленная на сокращение различий в отношении к кадрам. Может быть, мы получим новую корпоративную этику, не основанную на широком применении разного рода откатов и использования административного ресурса. Благодаря этому, компании смогут работать в более конкурентоспособной среде.
РГ: Какие отрасли промышленности потенциально наиболее привлекательны для иностранных инвесторов?
Миронов: До сих пор была привлекательна добыча и торговля. Но в перспективе, если мы вступим в ВТО, то большой приток иностранного капитала пойдет, во-первых, в сферу услуг (консалтинг, инжиниринг), так как ВТО очень быстро изменит правила игры для зарубежного бизнеса и облегчит его приход на наш рынок.
Во-вторых, у нас станет привлекательна обрабатывающая промышленность. Возможно, что-то из автомобилестроения, из нефтегазохимии или что-то из деревообработки. И, в-третьих, что-то из инновационных технологий, когда заработает соколковский проект. Но фишка тут в том, что если вкладывать в высокие технологии, то сначала отдачи может и не быть, но потом она будет взрывная.
РГ: Как недавние инновации, такие как создание российского Фонда прямых инвестиций, могут повлиять на инвестиционный климат? Какие дальнейшие шаги необходимо предпринять?
Миронов: Пока не понятно, как этот фонд будет работать. Так как об отчете его деятельности ничего не слышно. Но все должно проясниться после предвыборной суеты.
В дальнейшем же необходимо учесть региональный аспект. У нас очень разнообразные условия и задачи стоящие по улучшению инвестиционного климата в разных регионах. И поэтому стоит задача создать институты развития по поддержки инноваций в рамках федеральных округов. Тогда на межрегиональном уровне можно будет сформировать кластеры, которые часто не работают, как только заходят за территорию другой области. А там уже другая власть. И кластер гибнет.
Великое переселение кадров
А эта дискуссия пройдет в субботу, под занавес форума - "Уехать, чтобы вернуться: программа подготовки молодых российских профессионалов в ведущих вузах мира".
Президент России объявил о внедрении новой формы поддержки обучения российских студентов и специалистов в ведущих университетах мира, по примеру программ, которые действуют во многих странах мира, в том числе в США, Китае, Бразилии, Сингапуре, Казахстане.
РГ: Какие цели ставят перед собой правительства быстрорастущих экономик, реализуя программы подготовки специалистов в зарубежных вузах?
Васильева: Цели могут быть разные, например, политические: в силу зависимости или для укрепления связей между странами.
Но чаще, это, все-таки, происходит тогда, когда знания и практические навыки, необходимые для осуществления реформ, модернизации и т.п., не могут быть обеспечены существующим уровнем образования в собственной стране. Напрашивается явная историческая параллель - Петр I перед осуществлением масштабных реформ отправлял боярских детей учиться за границу.
Еще одна цель - сглаживание культурных различий, что облегчает интеграцию в мировое сообщество. Но она является, скорее сопутствующей, нежели основной.
РГ: С какими сложностями и вызовами может столкнуться Россия при реализации программы?
Васильева: Вероятные проблемы можно сгруппировать следующим образом. Первая - разрыв между стратегическими целями программы и конкретным ее наполнением. Например, подготовка технократов нового поколения для масштабного рывка в технологической гонке, а при реализации программы - перекос надо делать в сторону подготовки специалистов в области менеджмента.
Вторая проблема. Недостаточность финансирования. Тогда выбор вузов для реализации программы будет происходить не по качеству образа, а по стоимости. Либо студенты будут вынуждены сами оплачивать обучение, а, значит, отбор будет происходить не по способностям и потенциалу, а по финансовым возможностям.
Третья проблема - непрозрачность системы отбора в программу, что может позволить особо расторопным товарищам нагреть на этом руки. Четвертая - невостребованность подготовленных специалистов, как в плане отсутствия нужного количества рабочих мест, так и в плане неконкурентоспособности зарплат.
Наконец последняя проблема - невозвращение специалистов после обучения. Если вернуться к исторической аналогии, уместно процитировать Карамзина, написавшего, что русские образованные люди "стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России".
Идеальный шторм
Итак, первая остановка на сессии форума, которая состоится после обеда - "Финансовый мир: добро пожаловать в неизвестность?".
В последнее время финансовый мир сталкивается с новыми неожиданными социально-экономическими и природно-техногенными проблемами. Кризис доверия 2008 года, кризис периферии Европы 2010 года, политические проблемы на Ближнем Востоке и землетрясения в Японии - это лишь часть тех проблем, которые потрясали мир в последнее время.
РГ: Какие же риски угрожают миру в ближайшие годы?
Масленников: Ощущение нарастающих рисков в глобальной экономике не покидает экспертов с начала этого года. Налицо торможение темпов, как в развитых странах, так и на развивающихся рынках, в том числе вследствие высоких цен на нефть.
Вялое продвижение налогово-бюджетной консолидации усиливает опасность разгона инфляции. В то же время, неизбежное рано или поздно ужесточение монетарной и в целом финансовой политики в США и Еврозоне обернется дополнительным сдерживанием экономической динамики. Мировое промышленное производство, между тем, сбавляет обороты.
Помимо относительно вялой конъюнктуры в развитых странах (в США, например, в мае промпроизводство выросло лишь на 0,1 процента) сказываются японский и китайский факторы. В первом случае, налицо стагнационные последствия череды известных природных и техногенных катастроф. Во втором, похоже, мы имеем дело с началом траектории "жесткой посадки" перегретой экономики, отягченной огромным количеством плохих кредитов и созданных за последние 10 лет избыточных мощностей.
Плюс к тому неясные бюджетные и долговые перспективы США, явное затягивание решений проблем суверенных долгов стран Еврозоны и, конечно же, существенно избыточная ликвидность финансовых секторов по всему миру. Отсюда, кстати, постоянная угроза "пузырей", мигрирующих с рынка на рынок. Замечу также, что объем деривативов, хотя и в 3-4 раза меньше докризисного, но, по различным оценкам, даже сейчас превышает общемировой ВВП в разы. Из оборота мирового нефтяного рынка, например, лишь 12 процентов отражает реальные поставки, остальное - торговля продуктами финансовой индустрии.
Сколько времени может складываться новая синергия рисков, пока не "рванет" заново? Большая часть международных экспертов полагает, что запаса прочности хватит до 2013 года. А вот дальше вероятен "идеальный шторм" (термин предложил Нуриэль Рубини), то есть новая рецессия, которая более всех может достать развивающиеся рынки.
РГ: Как все эти риски будут влиять на финансовый мир?
Масленников: Линейно-однозначного влияния здесь быть не может и не будет. Традиционное кредитование будет плестись за темпами роста. Неплохие шансы у финансистов, "заточенных" на инновации. В целом же просматривается приближение к докризисным "повадкам". Избыточная ликвидность ведет к росту аппетита к рискам, спекулятивным сделкам, торговле производными и т.п. Тем более что многие финансовые структуры за последние годы окрепли (не без помощи правительств).
Принципиальное значение для частных финансов будут иметь в ближайшее время два обстоятельства. Во-первых, содержание и интенсивность исполнения "стратегий выхода", когда на смену господдержке и бюджетным стимулам восстановления на передний план выдвинется расширение кредитования. И, во-вторых, международно скоординированные регулятивные ограничения для наиболее рискованных финансовых операций. Разговоров на эту тему много. В США и Еврозоне даже принят ряд решений, означающих начало серьезных структурных реформ в финансовых секторах. Но, скорость перезагрузки сильно отстает от динамики реальных процессов. И это тоже немалый, хотя и вполне рукотворный риск.
РГ: Как же вести себя России в ситуации постоянно возникающих непредвиденных рисков?
Масленников: Последовательно, поступательно, но при этом неуклонно переходить к новой модели экономического роста. С традиционной траектории "прыжка в сторону" необходимо "слезать". И чем быстрее, тем лучше. Если для нас ключевое слово "конкурентоспособность", то не худо бы постоянно иметь в виду, что глобализация - это, прежде всего, конкуренция институтов. Их радикальное обновление (причем не только рыночных, но и государственных. Это ключ к успеху.
Особая роль - у опережающей модернизации всей финансовой системы (госбюджет, банки, все виды финансового посредничества, фондовый рынок, создание Международного финансового центра т.п.), которая становится своего рода "ракетоносителем" при запуске новой социально-экономической модели. Нынешний экономический форум в Санкт-Петербурге, кстати говоря, вполне наглядно показал, что политический выбор в этом направлении в России уже сделан.
РГ: Готов ли финансовый мир встретить неизвестность?
Масленников: Скорее да, чем нет. Основание такой моей уверенности в том, что финансовый мир исключительно гибок и изощренно креативен. Естественно, будут и потери, и "лузеры". Но, "инстинкт приспособления" все-таки много мощнее. Современная цивилизация без денег и финансовых инструментов невозможна, равно как и без эффективных мер регулятивного воздействия. С последними пока не все гладко. Частный финансовый бизнес, по сути, оказался заложником сложных ситуаций в госфинансах. Главные генераторы рисков сейчас именно здесь, где для "неизвестности" места практически не осталось. Поэтому сначала предстоит пережить встречу с уже "известным". Процесс этот, между тем, обещает быть довольно продолжительным.
РГ: Что необходимо сделать для обеспечения сбалансированного долгосрочного роста мировой экономики и предотвращения системных ошибок в будущем?
Масленников: По сути дела, техзадание на этот счет за годы кризиса и его преодоления уже сформировано в решениях G 20, предложениях Совета по финансовой стабильности, МВФ, Базельского комитета, Организации регуляторов финансовых рынков и т.п. И главная проблема сейчас не в идеях и предложениях, а в механизмах их реализации, качественной международной кооперации в этом деле, интенсивность и, соответственно, результативность которой в последнее время ощутимо ослабли.
РГ: Как тогда обеспечить управление глобальной экономикой в условиях выбора развивающимися рынками, странами Еврозоны и Соединенными Штатами различных экономических стратегий?
Масленников: На мой взгляд, все большее значение будет приобретать так называемый "процесс взаимных оценок", то есть перекрестный мониторинг баланса макроэкономических рисков в странах, входящих в G 20 (почти 80 процентов мирового ВВП).
Весной этого года министры финансов "двадцатки" согласовали набор конкретных наблюдаемых показателей основных финансовых и внешних дисбалансов, в том числе с учетом валютной политики. Оператор этого проекта - МВФ. К ноябрю должны быть готовы первые пять докладов по ведущим экономикам - США, Еврозоны, Великобритании, Китаю и Японии. На основе такого диагноза будут вырабатываться коллективные рекомендации с учетом интересов всех участников G 20.
Как этот процесс будет развиваться и во что он выльется, покажет время. Пока ясно, что коллективная система предупреждения и распознавания возникающих рисков, которая может стать основой для принятия "нового поколения" решений, вступила в фазу своего становления. И это, на мой взгляд, позитивный и многообещающий фактор, способный повлиять на будущее глобальной экономики.
Дальний Восток становится ближе
А сейчас "отправимся" на сегодняшний круглый стол "Стратегии России смещаются на Восток. Как далеко они зайдут".
Последние три десятилетия страны Азии, особенно Китай, превращаются в мощную экономическую силу. Однако объемы торговли и инвестиций между Россией и азиатским регионом относительно малы. И возникает вопрос, насколько приоритетными для России должны стать рынки Востока.
РГ: Какие политические, культурные и коммерческие аспекты могут помешать установлению более тесных экономических отношений с Китаем, а какие могут этому способствовать?
Сафонов: Китай сейчас является одной из крупнейших экономик мира, а в ближайшее десятилетие может стать самой крупной. Поэтому для своего экономического развития прилагает все усилия. В первую очередь, от нас Китаю необходимы ресурсы. Например, споры о формуле цены газа идут очень давно, и это даже не столько коммерческий, сколько политический вопрос, так как Китай хочет очень значимую "скидку".
Однако мы экспортируем в Китай и другие ресурсы, поэтому сотрудничество будет становиться все теснее. А вот взаимоотношения всегда будут сложными, так как спорных моментов не избежать. Что касается культурных аспектов, то здесь все очень хорошо.
РГ: И какую роль играет в развитии китайской экономики Россия?
Сафонов: Экономика Китая очень сильно зависит от соотношения экспорта и импорта, поэтому, в первую очередь, Россия важна для Поднебесной как торговый партнер. Для России же Китай, по итогам прошлого года, стал самым крупным зарубежным торговым партнером, а товарооборот между нашими странами находится на уровне 70 миллиардов долларов.
РГ: Тем не менее, наши экономические отношения пока "заперты" в рамках экспорта российских природных ресурсов. Как вырваться на другие просторы?
Сафонов: Прежде всего, необходима модернизация экономики России, то есть основой наших экономических отношений должен стать экспорт товаров с высокой добавленной стоимостью. Иначе ничего изменить не удастся.
РГ: Должно ли смещение приоритетов России в сторону Востока происходить непременно в ущерб традиционно тесным связям с Западом, особенно с Европой и США?
Сафонов: Такое развитие ситуации необязательно, но в силу традиционных культурных особенностей для России близкое партнерство с Китаем более удобно, чем с США.
Что касается Европы, то здесь не будет смещения приоритетов, так как европейские страны также являются важным стратегическим партнером для развития России.
РГ: Как сотрудничество с Китаем может преобразовать социально-экономический ландшафт наших стран?
Сафонов: В первую очередь, это может быть связано с созданием совместные предприятий на территории и России, и Китая. Что для нашей страны приведет к росту числа предприятий, которые могут производить продукцию с высокой добавленной стоимостью.
РГ: Может укрепление экономического положения стран БРИКС привести к более стабильному и сбалансированному глобальному росту экономики?
Сафонов: Сейчас будущее за развивающимися странами, то есть как раз за странами БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай и Южно-Африканская Республика). И в ближайшие годы они выйдут на первые места на мировой арене. Поэтому и рост мировой экономики будет зависеть от них.
И здесь очень важно, чтобы сильные темпы роста сохранились, не удастся, тогда хотя бы оставались стабильными. Тогда мировая экономика также будет расти под влиянием БРИКС. Однако дисбалансы в развитии регионов будут оставаться всегда, и нельзя говорить о том, что для всего мира ситуация сильно изменится.
А теперь - деньги!
Даже самые перспективные планы без денег ничего не стоят. Так как привлечь капитал для экономического роста России? Это тема - еще одного круглого стола второго дня форума.
Доступ к капиталу является необходимым элементом стимулирования научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ и модернизации экономики за счет внедрения инноваций. И еще - одним из решающих факторов формирования конкурентоспособной экономики.
РГ: Какие задачи приходится решать российским компаниям, привлекая капитал в Россию?
Миронов: Нужно предложить проекты, привлекательные для иностранных инвесторов. Они должны быть интересны, с точки зрения доходности и сроков окупаемости вложений, а так же рисков, которые возникают при том или ином уровне прибыли. Так как чем более долгосрочные инвестиции, тем труднее прогнозировать риски. Они повышаются. А ситуация с российской экономикой весьма неопределенная из-за того, что она зависит от непредсказуемых цен на нефть. Да, у нас есть несколько крупных долгосрочных проектов, но их меньше, чем хотелось бы.
В принципе, объем прямых иностранных инвестиций у нас по отношению к ВВП сопоставим с Китаем и Индией. Это примерно 1,4-1,5 процента. Но в России в 90-е годы прошлого столетия был инвестиционный провал. И для его компенсации нужно было, чтобы объем иностранного капитала стал выше. А у нас общий объем всех инвестиций по отношению к ВВП 22 процента. В 1,5 раза меньше чем в Индии (больше 30 процентов) и в два раза, чем в Китае (больше 40 процентов).
Так что задача перед российскими предприятиями стоит очень сложная. Во-первых, у нас, как я уже сказал, экономика зависит от цен на нефть. Во-вторых, высокая инфляция. И, в-третьих, существуют высокие процентные ставки по кредитам. Хотя это уже дело не предприятий, а скорее государства.
Но и наши компании нельзя назвать безупречными. Опросы показывают, что они по уровню корпоративного управления находятся по рейтингу Всемирного экономического форума примерно на 100 месте из 130 стран. А по качеству макроэкономической политики мы занимаем 30 место. К сожалению, за последние 10 лет качество корпоративного управления не выросло. Менеджеры по-прежнему плохо составляют стратегические планы долгосрочного развития. Тут сказывается и менталитет, и исторические особенности российского менеджмента, который никогда не действовал в рыночных условиях. А очень высокая дифференциация в оплате топ-менеджеров и рабочих не создает дружный коллектив, а скорее делает его менее сплоченным.
РГ: Рост прямых иностранных инвестиций может повлиять на корпоративное управление и конкурентоспособность российских компаний?
Миронов: Здесь влияние может быть очень положительным. Когда приходят иностранные инвесторы и руководители, это создает новую организационную структуру, она становится более прагматичной.
Это и большая лояльность к персоналу, и политика, нацеленная на сокращение различий в отношении к кадрам. Может быть, мы получим новую корпоративную этику, не основанную на широком применении разного рода откатов и использования административного ресурса. Благодаря этому, компании смогут работать в более конкурентоспособной среде.
РГ: Какие отрасли промышленности потенциально наиболее привлекательны для иностранных инвесторов?
Миронов: До сих пор была привлекательна добыча и торговля. Но в перспективе, если мы вступим в ВТО, то большой приток иностранного капитала пойдет, во-первых, в сферу услуг (консалтинг, инжиниринг), так как ВТО очень быстро изменит правила игры для зарубежного бизнеса и облегчит его приход на наш рынок.
Во-вторых, у нас станет привлекательна обрабатывающая промышленность. Возможно, что-то из автомобилестроения, из нефтегазохимии или что-то из деревообработки. И, в-третьих, что-то из инновационных технологий, когда заработает соколковский проект. Но фишка тут в том, что если вкладывать в высокие технологии, то сначала отдачи может и не быть, но потом она будет взрывная.
РГ: Как недавние инновации, такие как создание российского Фонда прямых инвестиций, могут повлиять на инвестиционный климат? Какие дальнейшие шаги необходимо предпринять?
Миронов: Пока не понятно, как этот фонд будет работать. Так как об отчете его деятельности ничего не слышно. Но все должно проясниться после предвыборной суеты.
В дальнейшем же необходимо учесть региональный аспект. У нас очень разнообразные условия и задачи стоящие по улучшению инвестиционного климата в разных регионах. И поэтому стоит задача создать институты развития по поддержки инноваций в рамках федеральных округов. Тогда на межрегиональном уровне можно будет сформировать кластеры, которые часто не работают, как только заходят за территорию другой области. А там уже другая власть. И кластер гибнет.
Великое переселение кадров
А эта дискуссия пройдет в субботу, под занавес форума - "Уехать, чтобы вернуться: программа подготовки молодых российских профессионалов в ведущих вузах мира".
Президент России объявил о внедрении новой формы поддержки обучения российских студентов и специалистов в ведущих университетах мира, по примеру программ, которые действуют во многих странах мира, в том числе в США, Китае, Бразилии, Сингапуре, Казахстане.
РГ: Какие цели ставят перед собой правительства быстрорастущих экономик, реализуя программы подготовки специалистов в зарубежных вузах?
Васильева: Цели могут быть разные, например, политические: в силу зависимости или для укрепления связей между странами.
Но чаще, это, все-таки, происходит тогда, когда знания и практические навыки, необходимые для осуществления реформ, модернизации и т.п., не могут быть обеспечены существующим уровнем образования в собственной стране. Напрашивается явная историческая параллель - Петр I перед осуществлением масштабных реформ отправлял боярских детей учиться за границу.
Еще одна цель - сглаживание культурных различий, что облегчает интеграцию в мировое сообщество. Но она является, скорее сопутствующей, нежели основной.
РГ: С какими сложностями и вызовами может столкнуться Россия при реализации программы?
Васильева: Вероятные проблемы можно сгруппировать следующим образом. Первая - разрыв между стратегическими целями программы и конкретным ее наполнением. Например, подготовка технократов нового поколения для масштабного рывка в технологической гонке, а при реализации программы - перекос надо делать в сторону подготовки специалистов в области менеджмента.
Вторая проблема. Недостаточность финансирования. Тогда выбор вузов для реализации программы будет происходить не по качеству образа, а по стоимости. Либо студенты будут вынуждены сами оплачивать обучение, а, значит, отбор будет происходить не по способностям и потенциалу, а по финансовым возможностям.
Третья проблема - непрозрачность системы отбора в программу, что может позволить особо расторопным товарищам нагреть на этом руки. Четвертая - невостребованность подготовленных специалистов, как в плане отсутствия нужного количества рабочих мест, так и в плане неконкурентоспособности зарплат.
Наконец последняя проблема - невозвращение специалистов после обучения. Если вернуться к исторической аналогии, уместно процитировать Карамзина, написавшего, что русские образованные люди "стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России".