Законопроект о запрете пропаганды сепаратизма рискует усилить сепаратистский дискурс

Государственная дума готовится рассмотреть законопроект, который предполагает серьезные уголовные наказания за призывы к сепаратизму или сомнения в территориальной целостности России. За такого рода публичные высказывания, предполагают авторы законопроекта, следовало бы наказывать лишением свободы на срок до 20 лет.

Законопроект, подразумевающий, что за некоторые публичные высказывания общественно-политического характера можно получить больше, чем за убийство человека, внесли депутаты от «Единой России» Антон Романов и Евгений Федоров, а также их коллега из «Справедливой России» Михаил Емельянов.

Парламентариям показалось недостаточным, что территориальная целостность России, как и ее конституционное устройство, закреплены и защищены не только действующей Конституцией, но и целым рядом существующих статей Уголовного кодекса.

Если мы не спорим с российской Конституцией, которую мы сами или наши родители приняли всенародным голосованием 12 декабря 1993 года, то мы исходим из того, что территориальная целостность страны — это один из приоритетов. Эта целостность федеративного государства — ценность, защищенная в России законом, и, следовательно, тот, кто требует от нее отказаться и, к примеру, отделить от федерации часть ее территории, нарушает один из базовых конституционных принципов.

Впрочем, та же Конституция в статье 29 гарантирует каждому в РФ свободу мысли и слова, запрещает принуждать кого бы то ни было отказываться от своих мнений и убеждений, за изъятием тех случаев, когда эти убеждения возбуждают расовую, национальную, социальную, религиозную ненависть и вражду. Отсюда ясно, что наказать за призыв или сомнение в России не только нельзя по закону, но и технически сложно. Наказывать можно за дело, и тут на сцене появляются давно действующие статьи Уголовного кодекса, которых при достаточной квалификации прокурора и следователя вполне хватает для того, чтобы законопатить практикующих сепаратистов в места, к счастью, находящиеся в пределах нашей большой страны.

Это, впрочем, такая область уголовного права и правоприменения, в которой достаточно места для софистики. Формально призыв к расовой дискриминации — это уже действие. Как и призыв к свержению конституционного строя. Но с другой стороны, норм, защищающих конституционный строй от призывов к его свержению и от попыток свержения как таковых, вполне достаточно и для того, чтобы оберегать территориальную целостность.

Предлагая такие новеллы, как 20 лет тюрьмы за слово о гипотетическом изменении границ страны, законодатель стремится проявить свою грозную готовность пресечь любые посягательства. Он максимально доходчиво объясняет, что колонна, скандирующая призывы к прекращению финансирования Северного Кавказа и его отделению, имеет шанс прибыть прямо в исправительную колонию. Но проблема в том, что выглядеть это может и как демонстрация неуверенности в собственных силах: если ты придумываешь новые нормы и институты для их применения, значит, тебе не хватает того, что у тебя уже есть. В ситуации политической турбулентности, на которую пытаются откликнуться законодатели, неуверенность в собственных силах отлично видна, ее мгновенно срисовывает противник, и турбулентность в итоге только растет.

Очевидно, что умножение числа норм и институтов не способствует росту устойчивости так, как этому способствовало бы исправное функционирование норм и институтов, которые и так уже существуют.

Именно в этой области лежит проблема, приведшая к появлению сепаратистского дискурса в нынешней политической повестке дня: идея отделения части территорий носится в воздухе именно потому, что на этих территориях лишь частично работает российское право и российское государство. Появление норм, наказывающих за публичное обсуждение этого факта, никак не влияет на факт как таковой, то есть не решает эту проблему, а запрещает ее обсуждать и таким образом, наоборот, затрудняет решение проблемы по существу.

Еще одно неприятное обстоятельство состоит в том, что официальный дискурс как таковой сам во многом формирует актуальную политическую реальность. Это взаимосвязь. Правительственные чиновники и государственные СМИ начинают настойчиво говорить о ценности единства, как правило, в те минуты, когда начинают чувствовать угрозу этому единству. Но уверенное в себе государство не обсуждает собственную территориальную целостность, как здоровому человеку не приходит в голову проверять, все ли конечности и органы у него на месте.

Навязчивая защита территориальной целостности — это не просто признак тревоги. Это парадоксальное усилие государства, которое, как говорили во времена застывших, но эффектных пропагандистских штампов, льет воду на мельницу врага.

Угрожая дополнительными жесткими санкциями тем, кто поговаривает о гипотетической возможности сепаратистского ответа на возникающие вызовы, государство подчас само невольно вступает в этот хор голосов и, по сути, легализует дискуссию, которая до этого вмешательства была не слишком громкой и в общем-то маргинальной. Запрещая слово, авторы законопроекта, по сути, подталкивают к делу всех тех, кто иначе ограничился бы парой реплик за кружкой пива или постом в социальной сети.