Александр Чубарьян: Политизированные оценки войны связаны с попыткой подорвать идею общей Победы

22 июня 1941 года, 12 часов 15 минут. Москвичи слушают выступление наркома иностранных дел Молотова о нападении Германии на СССР.
Две даты: 1941-й, когда началась Великая Отечественная война, и 1991-й, когда закончилась общая история Советского Союза, объединены одним вопросом: "Что знает о нашей общей трагедии молодое поколение Содружества Независимых Государств?".
О главных мифах главной войны, которые нашли отражение в учебниках всего мира, размышляет директор Института всеобщей истории РАН, академик Александр Чубарьян.
Российская газета: О войне уже очень много написано и сказано. Почти все архивы открыты. В какую сторону сейчас "копают" ученые?
Александр Чубарьян: В научном плане есть очень значительные лакуны в освещении истории и начала Великой Отечественной, и всей войны в целом.
К примеру, как получилось, что страна была так мало подготовлена к нападению со стороны Германии? Насколько корректны были те предупреждения о замыслах Гитлера, которые получала Москва? Готовил ли Сталин превентивную войну против Германии? Все эти вопросы остаются на повестке дня.
Мы, например, почти ничего не знаем, что происходило в Кремле в июньские дни 1941 года. Мы знаем по журнальной записи, кто и сколько времени был у Сталина в мае - июне и особенно между 15 и 22 июня, но что обсуждалось в Кремле - все это неизвестно.
РГ: Какая-то переоценка личности Сталина происходит?
Чубарьян: С моей точки зрения, на нем главная ответственность за все, что случилось. Но надо иметь в виду и то, что через его стол проходил поток самой разной информации.
С одной стороны, о том, что в Германии есть борющиеся партии: военные настаивали на нападении на Советский Союз, а дипломаты якобы были против. Недавно в Москве был сын Риббентропа, который выпустил книгу, где всячески доказывал, что отец был противником нападения на СССР. Была у Сталина информация и о том, что в "дружбе" с Германией не все резервы исчерпаны. Молотов 20 июня 1941-го года говорил о том, что еще не все возможности исчерпаны, и о новом соглашении с Гитлером. Общее недоверие Сталина к деятелям типа Уинстона Черчилля и к разведдонесениям разного рода превалировали часто над здравым смыслом. Ясно одно: растерянность в Кремле перед войной была очень большая. Страх и опасения бродили среди советской политической элиты, обсуждались и обдумывались разные комбинации в отношении Германии, которые, к сожалению, не сопровождались мерами военного характера.
Вспомним и то, что Сталин возвращался к теме оправдания своих действий на протяжении всей войны. И даже в 1946 году, выступая перед избирателями, он сказал знаменитую фразу: "Некоторые говорили, что другой народ давно бы прогнал такое правительство". Видимо, его мучили чувство вины и внутренний вопрос, правильно ли он поступал накануне войны.
РГ: Вы упомянули о Международной конференции, посвященной началу войны, в Берлине. В какой тональности освещается этот трагический период нашей общей истории в Германии?
Чубарьян: Немцы-историки занимают весьма конструктивную позицию в освещении войны и ее последствий. В июле будет новое заседание нашей совместной комиссии на тему "Россия и Германия в "холодной войне". Немецкий сопредседатель недавно сказал: "Это поразительно, но факт: за десять лет работы мы обсудили основные проблемы войны и ни разу серьезно не расходились в оценках ни по Сталинграду, ни по Московской битве... Такой удивительный парадокс: две войны, миллионы убитых с обеих сторон. Но нет антигерманизма в России и нет антироссийских настроений в Германии. По многочисленным опросам, самое позитивное восприятие России в европейских странах - в Германии. Почему? Ответ не укладывается в обычную человеческую логику. Кто-то говорит, что породнились кровью. Не знаю... Я знал двух очень крупных немецких историков, которые были у нас в плену в Сибири. Но для них это было не самое печальное время. Их особенно поражало корректное отношение населения к плененному врагу. Очень интересен вопрос об отношении к войне разных социальных групп. Люди были готовы на все и любые лишения ради победы, но что превалировало в этом - скорее это было желание спасти жизнь своим родным и близким, свою страну в конечном счете, но вряд ли люди думали в этот момент о судьбах социализма и о мировом коммунизме. В этой связи важно изучить психологические настроения крестьянства и других слоев населения. Особенно интересна позиция интеллигенции и кадровых военных. Видели ли они вину руководства за военные поражения в первый период войны. Весь этот аспект темы "война и общество" еще ждет своего ответа и глубокого анализа. Мы очень часто продолжаем повторять слова о патриотизме и героизме, словно забывая, что война явилась глубокой трагедией века для мира, для нашей страны и для каждого отдельного человека. Что чувствовал человек, который находился на фронте или в плену или сотрудничал с врагом. Все это заставляет нас уходить от упрощенного ответа и ставить порой весьма жесткие болезненные, но реальные вопросы.
РГ: Немецкий народ не страдает комплексом неполноценности...
Чубарьян: Во всяком случае он утверждает свою национальную идентичность, не противопоставляясь другим, а доказывая свой вклад в экономику, культуру. Поэтому мы серьезно продвигаемся в написании совместного учебного пособия с Германией.
РГ: Бывшие союзные республики стали независимыми, и учебники своей собственной истории пишут независимые ученые. Что о войне прочитают в них нынешние казахские, украинские, латышские и молдавские школьники?
Чубарьян: В ситуации, связанной с попытками переоценки на постсоветском пространстве, я бы разделил чистую политику и исторические факты. Например, присоединение Прибалтики в 1940 году, как это ни называй, сопровождалось силовыми действиями. Но сейчас уже многие годы на этом спекулируют некоторые местные политики, чтобы стимулировать антирусские настроения для решения своих внутренних проблем. Примерно с тем же мы сталкиваемся и в ряде других стран. В частности, на Украине, в Молдавии есть историки, которые утверждают, что их страны не участвовали в Великой Отечественной войне, а воевали во Второй мировой. Эта позиция связана с негативными оценками Советского Союза в целом. И это проникает в учебники, в массовое потребление, в головы молодежи, которая ничего не знает и не помнит. Ведь даже дети войны - это уже уходящее поколение.
Особенно активно педалируется в учебниках проблема национальных движений и коллаборационизма. Попытки оправдать сотрудничавших с нацистами вызвали естественное возмущение. Но говорить о коллаборационистах необходимо. Это миллион с лишним советского населения. Не только на Украине, но и в России, на Кавказе. Политизированные оценки войны связаны и с попыткой подорвать идею общей Победы. Важно, чтобы поиск национальной идентичности, который сейчас активно идет в странах СНГ, не подрывал бы идею нашей общей истории. А война - один из ярких ее примеров. К слову, за последний год климат на Украине в исторической науке заметно изменился. Скоро мы сдаем в печать совместное издание Белоруссии, Украины и России "1941-й год. Страна в огне".
Выходит и том документов с Литвой, куда с согласия литовских коллег были включены и такие факты, как, например, сколько учреждений науки, культуры и образования было открыто в советской Литве.
РГ: В общей истории войны есть такие трагические страницы, как депортация. В таких вопросах удается найти согласие историков?
Чубарьян: О прибалтийской депортации мы можем говорить на заседании исторической комиссии "Россия и Латвия", которая создана по решению наших президентов. К слову, я получил письмо от руководства Кировской области, где проживало больше всего депортированных латышей.
Но были и внутрисоветские депортации на Кавказе и в Крыму. И в последнее время появились публикации, в какой-то мере оправдывающие эти массовые высылки и повторяющие, что среди депортированных были дезертиры, те, кто сдавался в плен. Как будто не было дезертиров среди русских или других народов. В России был принят закон, осуждающий депортации как преступные действия, а иная точка зрения только провоцирует межнациональные конфликты и носит ксенофобский привкус.
Заниматься выяснением, у какого народа какой процент сотрудничал с немцами, - политически некорректно, опасно и аморально.
РГ: Как отражают учебники болезненную тему освобождения Европы от фашизма?
Чубарьян: До сих пор здесь смешивались две вещи. Реальностью является утверждение Советской модели в странах Восточной Европы и антидемократические действия по типу политических процессов в Советском Союзе. Но это не снимает вопроса об освобождении от фашизма. Надо было нам остановиться на границе и не идти в Европу, как предлагают некоторые? А что бы тогда было, там продолжался бы оккупационный режим? Те, кто хочет написать объективный учебник, не будет принижать роль Советского Союза в освобождении Европы. К сущности советского и сталинского режима роль страны и народа-освободителя не имеет отношения.
Я просмотрел многие западные учебники: там о вкладе Советского Союза в победу очень мало. В основном все подается так, как будто мы одни решали судьбу центрально-европейских стран, как будто ялтинское соглашение мы подписали сами с собой, а Черчилль и Рузвельт ни при чем. В американских же учебниках нет ни слова, к примеру, о том, что в Ялте совместно решалась судьба Польши.
20 лет без ссср
На школе молодых историков стран СНГ, которая прошла на Иссык-Куле, попытались ответить на вопрос: как сегодня освещается начало Великой Отечественной войны в учебниках разных стран?
Орхан Назаралиев, аспирант Института истории НАН Азербайджана:
- Во вступительной статье учебника истории подчеркивается роль Азербайджана как основного поставщика нефти для фронтов войны. Ведь свыше 70 процентов нефти для нужд войны было добыто на нефтепромыслах Баку. Не случайно фашисты так рвались к Каспию, стремились во что бы то ни стало овладеть нашей нефтью.
Роль и значение Азербайджана как основной нефтяной кладовой ВОВ в учебниках советского периода освещалась недостаточно. А в новых российских, да и в учебниках других стран СНГ эта роль вообще не показывается. Нам нельзя забывать, какой вклад в ВОВ внесла каждая республика СССР, каждый народ. Говорить, что только русский народ победил, необъективно.
Октавиан Цику, координатор центра изучения тоталитаризма АН Молдовы:
- У нас в стране существует разделенная коллективная память относительно того периода. В 1940 году Бессарабия была частью Румынского государства, поэтому для многих наших людей война начинается 28 июня 1941 года, когда Советский Союз выдвинул ультиматум Румынии и впоследствии оккупировал территорию Бессарабии. И та война в школьных учебниках так и называется: советская оккупация.
Что же касается так называемой Молдавской АССР в составе Украинской ССР, якобы существовавшей с 1924 года, то не следует забывать, что она была искусственно создана на части территории Бессарабии. Это очень сложный исторический дискурс. Наша история такова, что молдаване воевали как в румынской, так и в Красной Армии.
Борис Черкас, старший научный сотрудник института истории АН Украины:
- В целом в современных украинских учебниках доминирует термин "Великая Отечественная война". Хотя был момент, когда политики попытались внедрить словосочетание "Вторая мировая", но в конечном счете сошлись на использовании и того и другого термина. Для жителей Западной Украины война началась 1 сентября 1939 года. Для остальных украинцев, как в известной советской песне: "22 июня ровно в четыре часа Киев бомбили, нам объявили...". Соответственно существует разница в трактовках и оценках.
Ведь как получается: Ковпак и Бандера - две масштабные исторические фигуры, по-разному прославившие Украину. Подвиги Красной Армии и деяния Украинской освободительной в нашей истории стоят рядом. Такие исторические повороты случились. Их не вычеркнуть из людской памяти.
Подготовил
Дмитрий Евлашков