Дмитрий Шеваров: Антокольскому посвящали свои стихи Марина Цветаева и Белла Ахмадулина

Поэт Павел Григорьевич Антокольский.
Он родился в июне 1896 года, на закате ХIХ века. Ушел на закате ХХ века.
Ему посвятили стихи и Марина Цветаева, и Белла Ахмадулина. Актер, художник, драматург, переводчик, эссеист и большой русский поэт. Открыть его по-настоящему нам еще предстоит.
В седьмом классе я, по примеру одноклассников, завел песенник. К старшим классам появилась отдельная тетрадь для стихов. Как мы зарывались в эти тетрадки, когда наступила пора разлук и скитаний! Как потом они казались нам смешны, и мы стыдливо запихивали их подальше или просто теряли без сожаления...
Вот в такую тетрадку я однажды и выписал стихи Павла Антокольского, датированные 1915 годом.
Никогда тебя я не увижу,
Никогда не встречу на земле.
Только будут ангелы все ниже
Пролетать за окнами во мгле...
Я бесконечно повторял эти строки, когда шел по улице, и в голубых лужах лежало небо. Или когда ехал в трамвае, и девушка, на которую я украдкой любовался несколько остановок, вдруг выходила и исчезала в толпе.
На этих стихах лежал матовый свет давно канувшего Серебряного века, и казалось странным, что их автор живет где-то в Москве. Антокольского я видел по телевизору. И нескольких мгновений было достаточно, чтобы облик поэта навсегда остался в памяти. Пока он сидел в стороне, опершись на массивную трость, это был тщедушный, будто обуглившийся от страданий, старик с огромными глазами (Анастасия Ивановна Цветаева говорила о глазах Антокольского: "Молчанием мудрости горят его черные очи"). Казалось, последние силы оставили его. Но вот он выходил к микрофону читать стихи, и - просыпался вулкан.
Павел Григорьевич читал мощно и гулко, потрясая худыми руками и легко вознося над собой трость. Рядом с ним все другие, куда более известные поэты казались уже и не поэтами. Было ясно, что Поэт тут один, и это Антокольский.
Это он писал Марине Цветаевой в 1918-м: "Варвары господствуют в столице // И во дворцах разбиты зеркала..." Она ревниво ему отвечала: "Дарю тебе железное кольцо...// Чтоб не глядел ты девушкам в лицо..."
Павлик (всю жизнь близкие люди так его и звали) был актером Вахтанговской студии. Здесь он встретил ту, которую так боялся не встретить. Из воспоминаний Антокольского: "31 мая 1923 года скорый поезд увозил вахтанговцев из Петрограда... Была белая ночь. Все уже спали. Я стоял в вагонном коридоре у окна. Рядом со мною была юная, совсем юная актриса... Я совсем не знал ее. Она смотрела наивными, добрыми глазами и улыбалась... Улыбалась всем существом... Это была Зоя Бажанова, свет моей жизни".
Он посвящал ей стихи, спектакли, картины. "...И та, с которою обвенчан, // Вошла хозяйкой в каждый стих". В первом томе его собрания сочинений 1971 года двадцать три стихотворения посвящены Зое. Когда она умерла, он посвятил ей поэму "Зоя Бажанова". В 1969 году вся страна читала ее в журнале "Смена".
Одну из книг он так подписал жене: "Зое - на добрую память о времени злом..." А злого и страшного было много. Гибель на фронте сына Володи. Антокольский в порыве горя чуть не в одну ночь написал поэму "Сын". Анастасия Цветаева вспоминала, что эта поэма "по России пролетела как стон, стон всех отцов, матерей, вслед погибшим мальчикам..." А был еще арест сестры Нади. Изгнание из Литинститута, где он преподавал.
Потом его вернули, и Антокольский успел поставить на ноги целое поколение поэтов. Белла Ахмадулина благодарно вспоминала: "Мы родились - он обрадовался нам, мы очнулись от детства - он уже ждал, протягивая навстречу руки..."
Только сейчас, через 33 года после своего ухода, Павел Григорьевич Антокольский открывается во всей полноте. Дом-музей Марины Цветаевой выпустил книгу "Далеко это было где-то...". Ее подготовили внук поэта Андрей Тоом (математик, профессор университета в бразильском штате Пернамбуку) и его жена Анна Тоом. В книге впервые опубликованы две пьесы, автобиографическая повесть и более двухсот стихотворений Антокольского. Вот одно из них, обращенное к нам из 1953 года:
Мы в Истории вычеркнем
это и то,
Соскребем и подчистим
и строки и сроки.
Мы возьмем на засов,
что свинцом залито,
Что зарыто лопатой
у края дороги.
Нет, не в памяти твердой,
не в здравом уме,
Но послушно, старательно,
как рядовые,
Задохнемся в любой
удушающей тьме
И родимся на свет,
коли надо, впервые.
Что случилось? Кто помнит? Кто смеет посметь?
Начинайся сначала,
бессмертная смена!
Не звонила в набат
колокольная медь,
Не скликала она мертвецов
поименно...
[email protected]