Канн - это не Канны, поясняют каннские жители в ожидании россиян и других гостей "двадцатки"

"Ну, показывайте, где тут Ганнибал наказал римлян?" - просвещенный коллега никак не хотел уяснить разницу между знаменитыми Каннами в южной Италии, где отличились карфагенцы в 3-м веке до н.э., и мирным французским фестивальным Канном, впрочем, с не менее древней историей. "Канн - это не Канны, мы не однофамильцы и не тезки. И вообще, откуда вы взяли, что в названии нашего города есть множественное число? - искренне недоумевает студент-филолог Жан-Пьер. - Канн происходит от древнего лигурского языка "Каноа", что означает "высота" /сюда вплотную подходит горный массив/, по-провансальски название звучало затем как "Канас" или вообще "Кано". Буква "s" в конце современного слова Cannes - отнюдь не показатель множественного числа, а просто отражение исторической трансформации названия, которое от лигурского языка перешло в окситанский /провансальский/, а затем - во французский".

Теперь уже трудно выяснить, кто первый вульгарно переименовал Канн, куда в 19-м веке ездила отдыхать вся российская знать во главе с членами императорской фамилии, в множественные Канны. У Брокгауза и Ефрона есть одно-единственное четкое написание - Канн. Оно же было основным и в Большой советской энциклопедии. А затем город стали называть как попало. Есть даже вариант - Кан, который делает из южнофранцузского курорта крупный нормандский город. Может быть, сказалась невежественная любовь к истории, где фигурирует та самая битва при Каннах? А может быть, наша всегдашняя российская небрежность? Ну перекрестили же мы Гагру в Гагры, хотя на всех географических картах этот город в Абхазии фигурирует только как Гагра... Впрочем, последние, на кого таят обиду жители Канна, так это на россиян, отучившихся правильно произносить название их города. Здесь хорошо помнят, что именно любознательные российские путешественники первыми откликнулись на сигнал англичан о том, что в маленьком рыбацком поселке Канне на Лазурном берегу можно славно отдохнуть и полечиться. Русская знать сюда зачастила. В 1879 году в Канн приехала императрица Мария Александровна, супруга Александра П, с сыновьями Сергеем и Павлом. В 1894 году здесь была открыта Михаило-Архангельская церковь, единственный храм Московского Патриархата на Лазурном берегу. За российской знатью потянулись и другие заграничные туристы-аристократы. В конце позапрошлого века Мопассан по этому поводу полупритворно сокрушался: "Принцы, принцы, повсюду принцы..." Понадобилось столетие, чтобы Канн получил признание и демократической общественности. Это, конечно, заслуга Каннского кинофестиваля. Поглазеть на звезд кино в Канн стали съезжаться тысячи и тысячи людей. И город превратился в столицу фестивалей - киношных, рекламных, коммерческих. Но блеск бутиков и дорогих отелей со временем превратил Канн в заложника собственной популярности, все меньше шансов оставляя тем, кто не обладает тугим кошельком.

Собирающиеся сюда лидеры "двадцатки" должны будут принимать решения, которые напрямую отразятся на благосостоянии самых широких масс людей. В этом смысле Канн может заново открыться для мира. Но вот насколько взаимно приятным будет это открытие? Полуторометровые конфетки из пластика и металла, обернутые скульптором Лоранс Дженкилл в цвета стран-участниц форума и расставленные вдоль ощетинившейся заграждениями набережной Круазетт, должны как бы подсластить, по всей видимости, очень горькую пилюлю, которую пропишут в Канне лидеры "двадцатки" мировой экономике.