1993 год: Из парламентской в президентскую Россию
Открывать поистине необъятный шкаф российской истории следует со всей осторожностью: главное – успеть отскочить в сторону, чтобы скелеты не посыпались прямо на тебя. Потом будешь ходить травмированный на всю голову. И все же в очередную памятную дату так и тянет сунуть туда любопытный нос. И снова: здравствуй, многоуважаемый шкаф!
Поздно вечером 21-го сентября 1993 года, после обнародования пресловутого указа N 1400, предписывающего роспуск Верховного Совета, раздался грозный звонок от высокого начальства. От самого Генерального директора Первого канала «Останкино» Вячеслава Брагина. Мой непосредственный руководитель Анатолий Малкин, член совета директоров канала, тащит меня с собой. Я упираюсь по причине врожденной нелюбви к хождению по номенклатурным кабинетам. Он тащит. Скрипнув зубами, подчиняюсь. В просторной приемной Генерального царит атмосфера прифронтового обкома партии накануне вторжения неприятеля в город. Люди группируются по 2-3 человека. Переговариваются в полголоса. Блеснут то там, то здесь звездочки на армейском или милицейском погоне. Не хватает только пирамиды с винтовками у входа. Но скоро и они появятся. И не только винтовки, но и кое-что посерьезнее. Нас приглашают в кабинет Самого.
-- Вот что, -- говорит Сам. -- завтра в эфир не выходите.
-- Как не выходим? – говорит Малкин.
-- А так.
-- А послезавтра? – спрашиваю я.
-- И послезавтра.
-- А послепослезавтра?
-- Пока вообще не выходите.
Сколько продлится это «пока», не уточняется. Программа не выходит, зато выходим мы в длинный и по-обычному унылый коридор телецентра. Выходим, как опущенные.
Наутро, чуть ли не в пять часов, Малкин поднимает меня звонком с постели и говорит:
«Собирай группу!».
-- Выходим?
-- Выходим, выходим!
-- А как же!?..
В ответ звучит совсем непечатное выражение.
Наступает рабочий день. Казалось бы, еще один в ряду таких же дней. Бригады выезжают на съемки, монтируются сюжеты, верстается вечерний выпуск. В подкрепление своего волевого решения Малкин перерезает шнур телефонного аппарата прямой связи и посылает его в пакете с нарочным Брагину. Уму непостижимо! В этом есть что-то языческое! Так посылали, наверное, отрезанную голову парламентера вождю враждебного племени. В нарушение всех дипломатических правил. На удивление никаких ответных действий с той стороны не последовало. Видимо до нас уже руки не доходили.
Сам Анатолий Григорьевич вспоминал, что Брагин заявил ему: «Нам вся правда сейчас не нужна. А когда будет нужна, я скажу».
То незабвенное 21-е сентября было отмечено следующими ключевыми событиями:
-- в 20 часов 15 минут Президиум Верховного Совета принял постановление «О немедленном прекращении полномочий Президента Российской федерации Б.Н.Ельцина»;
-- им же принято решение об организации обороны Дома Советов и создании Штаба обороны, а также обращение Президиума Верховного Совета к народным депутатам, военнослужащим, сотрудникам органов безопасности и службы внутренних дел, всем гражданам России с призывом пресечь государственный переворот;
-- присутствующий на заседании Президиума Верховного Совета вице-премьер Руцкой заявил, что принимает полномочия Президента. Наступил его звездный час. Ненадолго, как оказалось впоследствии. На том же заседании Председатель Конституционного суда Валерий Зорькин согласился – золотой на все времена человек! – что Ельцин должен быть отрешен от должности;
-- около 22-х часов, когда, вероятно, мы с Малкиным находились в кабинете Брагина, сотрудниками милиции было оцеплено здание мэрии, развернута радиостанция и заблокирован гараж Верховного Совета. В Парламентском центре на Цветном бульваре были отключены телефоны, а само здание блокировано снаружи бойцами ОМОНа.
И понеслось, понеслось!
Пропуская дальнейшее и хорошо известное, признаюсь, что происходящее не заставило меня отказаться от средиземноморского круиза, судите меня как хотите. Волнения в России случаются почти каждый день, пусть и не такого масштаба, впрочем, тогда мы не могли оценить его подлинных размеров и значения, а выбраться в круиз удается гораздо реже. 2-го и 3-го октября мы были в море и ничего не знали. 4-е октября застало нас с женой в Афинах. Акрополь, представьте себе, был закрыт на ремонт. Мы ходили по магазинам и в одном из них продавец спросил: «Что у вас там, в России, творится?»
-- А что у нас творится? – задали мы хором встречный вопрос.
Он наставил на меня руки, как бы изображая огнестрельное оружие, и произнес: «Пу-пу-пу!».
Мы отмахнулись. Мол, у нас это привычное дело. Постреляют и перестанут.
Мобильных телефонов тогда в помине не было. Только вернувшись на теплоход, мы узнали некоторые страшные подробности событий.
Первое, что я увидел, явившись на работу, -- следы от пуль на стене кабинета и характерные отверстия в стекле окна.
Кто был прав, а кто виноват – на эти вопросы до сих пор трудно ответить однозначно. Во всяком случае, таково мое частное мнение. Думаю, что виноваты обе противоборствующие стороны, а вернее, сама несчастная российская традиция переворотов и разгонов. Переход от парламентской к президентской республике немногие из нас тогда заметили. Не особо чувствовалось. Пожалуй, последствия стали отчетливо ощущаться лишь сейчас. Борис Николаевич Ельцин и тогда, и сейчас нравился мне гораздо больше, чем Руцкой, Хасбулатов, Макашов и иже с ними. У нас всегда приходится выбирать между плохим и очень плохим.
90-е годы, как бы кто их ни оценивал, были золотым временем российской журналистики, временем свободы слова и больших, увы, не оправдавшихся ожиданий.